Альбинос, услышав, что разговор двух волчиц закончился, вышла из тьмы шахты и вдохнула свежий, влажный воздух ночи. Светил на небе не было - все его пространство заволокла темно-серая, грубая, ненасытная масса облаков, не давая живительному свету луны упасть на уставшую от дождя и замерзшую землю. Даже звезд, не таких плодотворных, как главное светило ночи, но ярких и вселяющих уверненность, звезд, что затавляли думать о лучшем даже в ужасное для тебя время - не было...
Вдруг порыв ветра, северного, жесткого, хищного, обдал ее своими ледяными струями, проникая сквозь влажный мех, заставляя уйти от этих лирических, непонятно откуда взявшихся, мыслей. Лорелея вновь погрузилась в свою жестокую реальность. Она должна убить. Должна? Она должна мстить. Должна? Она должна... Альбинос сама не знала, что она должна... После того, как эта стая отобрала у нее последние капли радости, Лорелея уже и не думала ни о чем другом, как о своем "должна". Но, после этого совершенно бредового разговора в шахте, что она невольно подслушала, ее отношение к собственному смыслу жизни немного повернулось. Ей вбились в голову эти глупые "должна", "месть", "долг"... Но она ничего не могла поделать - это был ее смысл жизни, выполнив который, она может спокойно умереть.
Часть ее "волчьей" сущности умерла... Умерла, еще тогда, когда альбинос была у дворян. Вместе с этим умерла и часть самой девушки. Даже запах Лель был отличим от волчьего. Ее не  звал "рай", "лунный цветок"... Да, она ощущала его аромат, но он не был для волчицы каким-то особенным, волшебным, заставляющий идти хоть на край света.
В ней не осталось той самой сущности волка, которая двигала его к чему-то большему, чем просто "мести" или "долга". Той части, что помнила о Рае.
И, оставляя на влажной земле воспоминания о себе в виде неясных очертаний следов, белесая тень медленно пошла прочь от шахты, растворяясь в сумраке ночи.